(no subject)
Пока кругом сияет листопад,
колышет ветер золотую реку.
На эти листья страшно наступать,
а больше некуда.
Еще успеем перезимовать
и в грязь втоптать невинность бела снега.
А страшно как - любимых предавать.
А больше некого.
Весна прозрачна, шелк - ее наряд.
Клянись, что расстаемся не навечно.
Страшнее нет - надежду потерять.
А больше нечего.
Созрело лето, как запретный плод,
и алый свет слепит глаза под веками.
Молиться страшно. Богу - не поймет?
А больше некому.
(с) А. Гарридо из сборника стихов "Ангелы и другие".
Невидима и свободна!
Ля-ля-ляминор
колышет ветер золотую реку.
На эти листья страшно наступать,
а больше некуда.
Еще успеем перезимовать
и в грязь втоптать невинность бела снега.
А страшно как - любимых предавать.
А больше некого.
Весна прозрачна, шелк - ее наряд.
Клянись, что расстаемся не навечно.
Страшнее нет - надежду потерять.
А больше нечего.
Созрело лето, как запретный плод,
и алый свет слепит глаза под веками.
Молиться страшно. Богу - не поймет?
А больше некому.
(с) А. Гарридо из сборника стихов "Ангелы и другие".
Невидима и свободна!
Ля-ля-ля